Я выстроил эту цепочку понятий таким образом по многим основаниям. Как председателю Российского гуманистического общества мне хочется прояснить связь светского гуманизма с открытым обществом и Россией, с ее историей, с ее сегодняшним мировоззренческим пространством и ее социальным будущим. Однако, тривиальность, так сказать, абстрактность заголовка указывает на большую степень неопределенности и неоднозначности в отношениях не только между Россией и открытым обществом, но и, тем более, между гуманизмом и Россией и через него - с открытым обществом. Вместе с тем, очевидна прямая связь гуманизма как мировоззрения и социальной практики с принципами открытого общества и его становящимися реальностями в современной мировой цивилизации. Здесь возникает некий психологический парадокс: если те из либеральных и демократических умов в России, кто настроен оптимистически, допускают возможность продвижения нашей страны в направлении открытого общества - и так или иначе содействуют этому, - то этих умов становится много меньше, как только задаешь вопрос о совместимости гуманизма с Россией сегодняшней и Россией будущей. То есть, этот несколько грустный парадокс состоит в выводе о том, что если открытое общество для нашей страны - это для кого-то более, а для кого-то менее вероятная перспектива, то о социальном гуманизме в России говорить почти что не приходится.

Мне совсем не хочется уверять кого-то в гуманистической миссии России или призывать россиян как можно быстрее становиться светскими гуманистами во имя спасения Отчизны. В противном случае можно было бы вместо заголовка (и статьи в целом) выставить несколько лозунгов типа: "Россия - последняя надежда всего человечного человечества!", "Все под знамена светского гуманизма!", "Через светский гуманизм - вперед, к победе открытого общества!" И хотя эти призывы (если отбросить их нарочитую лозунговость и иронию) абсурдны отнюдь не для всего населения России и потому можно и должно говорить о задачах светского гуманистического меньшинства, не оно сегодня фактически и мировоззренчески определяет общественную атмосферу.

Такое положение вещей говорит, в частности, о том, что более широкий интерес представляет рассмотрение некоторых реальных и потенциальных возможностей гуманизма в России. Вот почему моя задача не абстрактно-теоретическая, а скорее аналитически-прогностическая. Итак, общая цель - уточнить шансы гуманизма, принципов и реальностей открытого общества быть превалирующими в нашей стране.

Общепризнанным является факт, что гуманизм как целостное мировоззрение и умственное движение был весьма слабо представлен в русской культуре, особенно в философии и общественных науках. Общепризнанным, но только для преобладающего большинства позавчерашней (конец XIX - начало XX вв.) и сегодняшней российской интеллигенции, был (и остается) факт скорее окончательного, чем временного, кризиса гуманизма, выродившегося, с одной стороны, в ницшеанство, а затем в фашизм, с другой - в русский марксизм, а затем в сталинизм. Окончательно гуманизм, как поверила нынешняя гуманитарная российская элита, был уничтожен сциентизмом, технократизмом и постмодернизмом.

Вчерашняя, советская интеллигенция в гуманизм верила. Но это была какая-то либо болезненная, либо намеренно бездумная ("немыслимая") вера в пролетарский гуманизм сначала в одной отдельно взятой стране, а затем в коммунистический (социалистический) гуманизм, громко цветущий в ограде мирового социалистического лагеря. Вне железного забора оказался гниющий и лицемерный буржуазный и мелкобуржуазный гуманизм. Но каковыми бы ни были восприятия гуманизма из России, он понимался одинаково однобоко (если не извращенно), пессимистически, идеологически или мистически.

Между тем "скучные" граждане англоязычного мира, а после поражения нацизма и остальные страны "мировой системы империализма", незаметно, но упорно и целеустремленно делали гуманистические идеи каждодневными нормами интеллектуальной, юридической и гражданской жизни. Даже экономика - это, казалось бы, неуправляемое дитя свободного рынка - стала приобретать кое-какие человеческие черты.

Идея и практика светских государств, реализующих принципы отделения церкви от государства и школы, сформировавшееся гражданское общество и правовое государство, многообразная сеть добровольных и свободных общественных организаций, чутко реагирующих на соблюдение подчас неписаных гуманистических правил мышления и поведения, определяют сегодня дух и характер того, что иногда называют западными демократиями. (К ним, правда, нужно присоединить Японию, Тайвань, Южную Корею и многие другие совсем не западные страны.)

Идеи светского гуманизма и соответствующие национальные и международные структуры являются в этих странах устойчивым и постоянно действующим фактором культуры и общественной жизни. Большинство (если не все) деклараций и уставов основополагающих международных институтов - от Всеобщей декларации прав человека и Устава ООН до гуманистических манифестов и уставов национальных гуманистических ассоциаций суть выражения светского (секулярного) гуманизма. Секуляризм - устойчивая тенденция современного мирового сообщества. Но каково положение России в этом всемирном процессе мировой секуляризации, демократизации и, поверим в это, гуманизации существенных сфер общественной и личной жизни?

Чтобы дать хотя бы частичный ответ на этот весьма непростой вопрос, мне хотелось бы определить свою позицию в той психологической ситуации, которая неизбежно при этом возникает. Ясно, что эта позиция не может быть нигилистической или пессимистической (мол, гуманизма в России не было, нет, не будет и не должно быть), ни безусловно оптимистической (рассуждение, скажем, по принципу: "Свободный рынок с железной необходимостью введет нас стараниями старых и молодых реформаторов в семью наиболее развитых, цивилизованных, демократических и гуманных стран"). Она тем более усложняется ввиду обилия тех все громче озвучиваемых идей, которые связаны с известными для нас упрямо-фанатичными, обычно слепыми и подозрительными поисками "особого пути" развития России, с исканиями "национальной идеи", с призывами к крепкой государственности, державности, к новой "духовности" и "святости".

Весьма симптоматичный факт: все - и левые, и правые, и центристские - партии не просто терпимы к религии, что само по себе нормально и легально, но и активно ищут союза с "традиционными", т.е. юридически привилегированными религиями. И это продуцирует (точнее было бы сказать, провоцирует) реальные клерикальные тенденции. Государство постоянно нарушает 14 статью Конституции, совершая акции вполне теократического характера. Восстановление Храма Христа Спасителя прокламируется не как культурное или политическое событие, а как божественное чудо, знамение и начало возрождения "святой" Руси.

Тем не менее, здесь не все так просто. (Почему-то в России всегда все сложнее и труднее - от выживания индивида до исторического процесса.) Существуют противотенденции тому, что связано с клерикализацией и теократизацией России и с сохраняющейся возможностью реставрации, т.е. вполне атеистической тоталитаризации страны.

Каковы эти противотенденции и как они согласуются с вероятностью формирования открытого, т.е. секулярного, демократического и гуманного общества?

Одна из них идет из прошлого. В тяжелом и амбивалентном советском наследии есть немало того, что работает на гуманизм. Если отбросить (теперь уже) шелуху казенного, вымученного и приказного научного атеизма и коммунизма, то нельзя не увидеть, что за десятилетия нерелигиозной истории России в составе СССР родились поколения, воспитанные на лучших мировых образцах светской гуманитарной и естественнонаучной культуры. В школах и вузах они получали знания, необходимые для выработки научного мировоззрения. Для сколько-нибудь сознательных граждан СССР разум, идеи гуманизма имели высокую и безусловную ценность. Общество поддерживало авторитет земных человеческих принципов и идеалов.

Имеет ли какое-либо значение этот фактор сегодня? Да, имеет, поскольку большинство россиян вышло из этого времени и далеко не все из них в ходе социальных изменений ушли в церковь, в секты или в организованную преступность. Фактически, более половины граждан России не связывают свою жизнь с религиозными ценностями и обрядами. Российская школа, несмотря на все ее трудности и соблазны мистицизмом и всякого рода шарлатанством, в целом продолжает оставаться светским гуманистическим институтом, дающим людям, как правило, научно-ориентированное, рациональное образование. Но эта работа становится все труднее и малоэффективнее, поскольку школе все мощнее противостоят средства массовой информации и негативные последствия коммерциализации общества. Особенно двусмысленна роль телевидения и прессы. В них все больший удельный вес занимают цинизм, пропаганда насилия, порнографии и иррационального (т.е. того, о чем в народе говорят: "третий глаз, седьмое чувство"). Виртуальные пространства компьютерных реальностей, столь популярные в молодежной среде, также серьезно загрязнены антигуманными идеями и образами. Тем не менее, позитивный потенциал школы все еще велик, и если его не подорвут какие-то радикальные "рыночные" преобразования "сверху" или криминалитет "снизу", то она послужит гуманизму, как это и происходит сегодня.

Другой макросоциальный фактор, работающий на гуманизм и, следовательно, на открытое общество, связан с некоторыми элементами того общего состояния, которое характерно для сегодняшней социально-политической жизни России. Здесь следует указать, во-первых, на демократизацию общественных отношений, на раскрепощение человека.

Пресса замечает и нас заставляет замечать, по преимуществу, произвол, разгул преступности и всякого рода извращений. Но нельзя не замечать и положительных явлений. В целом люди раскрепощаются, делаются активней и самостоятельнее, ответственнее - даже в силу безответственности или бездействия государственных и правовых учреждений.

Недавно МГУ и Российское гуманистическое общество принимали довольно представительную делегацию руководителей международных гуманистических организаций. Все они, сравнивая свои прошлые впечатления от посещения России с сегодняшними, отмечали один факт: люди стали раскованнее, приветливее и даже веселее и открытее. Вот они, приметы открытого общества!

Во-вторых, - это свободомыслие в постсоветской России. Как неотъемлемый компонент гуманистического мышления оно питается фактором, за рождение которого боролись многие российские интеллектуалы и творческая интеллигенция со времен А. Радищева и который не замечается сегодня, как воздух, которым дышим. Я имею в виду прежде всего идеологический и партийно-политический плюрализм, отсутствие политической цензуры, преследований по идеологическим, религиозным и мировоззренческим основаниям. В этой важной области жизни индивиду все чаще приходится выбирать. И хотя этот выбор нередко происходит по принципу: "Из всех зол выбираю наименьшее", главное здесь - обращение человека к самому себе одновременно и как к индивиду, и как к социальному, гражданскому существу. Это обращение так или иначе будит самосознание личности, дает ей чувства значимости и даже значительности. За каждого из нас стали бороться едва ли не все "представители" общества, государства и экономики. Перед нами пляшут президенты, дерутся депутаты, соловьями поют производители и торговцы. И хотя, в конечном счете, они пекутся о себе и своих интересах, все они так или иначе признают отдельного человека как реальность. Когда-то такое было в истории России?!

Разнобой в оценках, дебаты, взаимная критика и обвинения - все это порождает в сознании человека комплексный и противоречивый эффект. Но в нем, в этом сознании, зарождаются и прорастают семена свободы, независимости, самостоятельности, чувства долга, значимости и ответственности. Человеку все чаще приходится выбирать, полагаясь именно на себя, а не на волю господа Бога, постановление ЦК, "пожелания трудящихся" или "единодушное волеизъявление народа". Несомненно, это - неотъемлемая часть светского, секулярного, гуманистического мышления, принцип мировоззрения и поведения гуманиста.

Третьим гуманизирующим фактором можно назвать прессу. Я понимаю, сколь спорно это суждение. Все мы - свидетели появления как бы вдруг одичавшей, алчной до наживы и власти российской прессы. Но даже здесь справедливо выражение "нет худа без добра". Желает она того или нет, но пресса учит нас скептицизму (а не только цинизму), трезвости (а не только подозрительности), осторожности (а не только трусости) в суждениях и поступках. Она невольно учит нас не доверять слепо и наивно сказанному и печатному слову, она разрушает многие авторитарные и идеологические стереотипы, доставшиеся нам от времен тоталитаризма. Свободная пресса - это наличие в ней не только лживых и продажных голосов, но и честных, реалистических и человечных. Их нелегко, но можно и должно расслышать.

В целом пресса, как и все рыночное - суровый, подчас жестокий, но эффективный учитель. Она отправляет на дно инфантильных, фанатичных, легковерных, пассивных, догматичных и консервативно мыслящих людей. Она заставляет действовать так, что "уцелевшие" становятся динамичнее, трезвее, свободнее, ответственнее.

Можно сколько угодно проклинать реальные ужасы капитализма, но, видимо, гораздо конструктивнее противостоять, бороться с этими ужасами на его территории, оказывая давление на власти, включая и четвертую, создавая сеть общественных организаций, ведущих мониторинг и контроль за деятельностью всех экономических структур, всех социальных институтов, работающих по законам рынка и государственной бюрократии. Это давление и контроль можно и нужно осуществлять всеми законными средствами. В том числе и через прессу, создавая прессу некоммерческую, общественную, гуманистическую и культурно-просветительскую.

В-четвертых, - это трудно и медленно, но зарождающаяся система благотворительности и филантропии, создание в стране так называемого третьего - некоммерческого, негосударственного, неполитического - социального сектора. В России на сегодня зарегистрировано около трех тысяч различных общественных организаций. В их числе - благотворительные, правозащитные, гуманитарные и гуманистические общества и фонды. Этот гуманизирующий фактор общественной жизни все еще слишком слаб. Но он есть, и он развивается, вовлекая в свою орбиту все новых благотворителей и, что не менее важно, все новых добровольцев, творцов и участников фактического гуманистического движения в России.

Пятым фактором, работающим на гуманизм, на обретение страной черт открытого общества, является фактор международный. Сам по себе он так же неоднозначен, как и все вышеотмеченные.

Нам до сих пор приходится напоминать себе, что бесплатный сыр находится только в мышеловке. Состязательность, борьба за выживание, диктат сильнейшего и т.п. - неистребимая реальность международных отношений. Однако и в этой сфере есть место человечности и гуманизму. Достаточно сказать, что современное мировое сообщество имеет достаточно четко разработанные принципы международного гуманитарного права, систему коллективных и двусторонних договоров, включающих основополагающие нормы светского гуманистического мировоззрения. Мировое сообщество постоянно стремится сделать более эффективными общечеловеческие нормы нравственности, принципы глобальной гражданской, политической, экономической, военной и экологической этики. В ряде случаев Росси приходится сталкиваться с жесткими гуманистическими требованиями международных организаций. Так, например, вступление России в Совет Европы было обусловлено выполнением нами ряда требований чисто гуманитарного порядка: от отмены смертной казни до принятия адекватных законов относительно политических эмигрантов.

Говоря о международных факторах гуманизации, нельзя не отметить позитивную роль международных благотворительных организаций и в первую очередь Фонда Джорджа Сороса в России. Анализ деятельности этих организаций мог бы быть темой специальной работы.

Сказанное не исчерпывает позитивных гуманизирующих процессов в жизни современной России. К ним следовало бы добавить и роль Конституции Российской Федерации, особенно в части утверждения и защиты ею основных гражданских, социальных, политических, культурных и мировоззренческих прав и свобод. Однако, конституционное сознание современного россиянина все еще так неразвито, что в этом случае приходится говорить скорее о потенциальной и пассивной, чем об активной роли Конституции в гуманизации общества. Исторически и психологически это легко понять: в Росси никогда и никто - ни "верхи", ни "низы" - не уважали ни законов, ни, тем более, конституций, однако, очевидно, что возрастание значения и влияния Основного закона - это объективный и неизбежный процесс, независимо от того, насколько совершенным он нам представляется.

Наконец, о том чисто человеческом факторе гуманизации, который не истребим никем, никогда и нигде. Я имею в виду ту человечность, которая, пусть даже в минимальной или зародышевой форме, имеется у каждого из нас, но которая в некоторых из нас - в силу естественной склонности или в силу благоприятных обстоятельств - достигает такого уровня зрелости и активности, которые побуждают личность добровольно включаться в ту или иную гуманную или гуманистическую деятельность. Формы ее необозримы. Чаще всего она незаметна и "молчалива". Она не ищет ни славы, ни официального признания. Эта гуманистическая сфера жизни слишком серьезна и естественна, чтобы обращать внимание на что-то внешнее и для нее не обязательное. Здесь человек приходит к другому, к другим и к самому себе как человечное и благодетельное существо, здесь совершаются самые благородные и жизнеутверждающие деяния - повседневные и уникальные, легкие и трудные, малые и великие. И все мы знаем или догадываемся об этом. Кому-то это может казаться несущественным: ведь речь идет всего-навсего о "белых воронах", идеалистах или даже чудаках, неспособных изменить мир, безвластных и не умеющих извлечь "пользу" из содеянного. И тем не менее, они неотвратимо были, есть и будут. И никто из нас не может ручаться за то, что сегодня или завтра не окажется в их числе.

Таково, в общем, мое представление о связи России с открытым обществом через гуманность и светский, мирской гуманизм. Трудно быть оптимистом. Особенно в современной России, где местоположение организованного гуманизма - быть в просвете между отчаянием и надеждой. Таково у нас местоположение любого гуманизма, как светского, так и (особенно) религиозного: христианского, исламского или какого-то другого.

Религиозное сознание в нашей стране, несомненно, заключает в себе стабилизирующие, нравственные, благотворительные и миротворческие компоненты, но итоговый гуманизирующий эффект "традиционных" церквей мне представляется весьма и весьма слабым и склонным к дальнейшему уменьшению. Причины этой слабости и бесперспективности состоят в следующем. В целом образовательный уровень современного гражданина России таков, что у общества нет необходимости обращаться к церкви для "обуздания диких и невежественных масс", т.е. функция церкви быть охранительной "железной рукавицей" (К.Леонтьев) сегодня уже не актуальна. Удельный вес благотворительной деятельности церкви незначителен по сравнению с ее эгоистическим стремлением к обогащению, приобретению собственности, в основном, недвижимости.

Однако самое главное, что принципиально ограничивает социально-гуманизирующую роль церкви - это, во-первых, ее притязания на духовную власть, власть непререкаемую, по сути, тоталитарную, во-вторых, разделение людей по конфессиональным и национальным признакам, и, в-третьих, социальный, политический и культурный консерватизм как православия, так и ислама. Как и во все предшествующие времена, церкви в России ищут сегодня союза с государством и властью. Это их главное вожделение и, видимо, беда. При этом очевидно, что канонический, мировоззренческий фундаментализм православия и ислама создают призрак российской теократии.

Не нужно обладать особой способностью к политическому воображению, чтобы представить себе такую картину: союз российской власти с православием (что уже является фактом) усиливает такие этатистские и теократические тенденции, которые в итоге приводят к установлению реальной теократии. Почти неизбежно - в силу геополитического положения и своего военного потенциала - Россия делается лидером мирового фундаментализма, объединяя вокруг себя множество народов и стран - от Казахстана и Афганистана до Ливии и Эфиопии - к неописуемой радости всех "державников", искателей "русской идеи" и антинатовцев. А дальше может быть такое, о чем и подумать страшно.

Вот почему в это переходное время выстраивается не просто цепочка понятий: "Россия", "гуманизм", "открытое общество", но и такая возможная, довольно жесткая, альтернатива: либо Россия светская, свободная, демократическая и гуманная, отвечающая критериям открытого общества, либо Россия религиозная ("святская") и теократическая, противостоящая сообществу свободных и демократических государств. И все это - на фоне угроз возрождения традиционного социалистического или возникновения небывалого охлократического тоталитаризма и надвигающегося глобального экологического кризиса.

В жизни, скорее всего, получится что-то пятое или десятое. И обязательно не лучшее. Но было бы неправильно считать эти альтернативы нереализуемыми хотя бы частично или в неполной мере. Вот почему указания на них - это императив разума, свободы и гуманизма.

Валерий Кувакин.