Свобода совести как свобода мировоззренческого выбора
N 16, 2000 г.

              От редактора сайта. На заседании СПб отделения РГО, где прозвучала информация о проведенном в нашем городе 20.11.2007 круглом столе «Свобода совести. Фактор отношений государства с религиозными объединениями – избирательный цикл 2007-2008 гг.», прозвучал вопрос: «Почему «свобода совести»? Получается – свобода всякой совести? Но ведь совесть может быть и плохая. Неужели и ей надо дать свободу?»

              У слова «совесть» есть широкое толкование, данное В. Далем*. Исходя из него, совесть у человека не может быть «плохой»; она может быть либо недостаточной, либо даже полностью отсутствующей («бессовестный» в смысле «безнравственный»). В словосочетание же «свобода совести», как показывает автор данной статьи, исторически заложен иной смысл, чем свобода соблюдать или не соблюдать нравственные законы.

Что такое свобода совести? Юридическим измерением свободы мировоззренческого выбора является право «каждого человека» на «свободу мысли, совести и религии» как их определяет ряд основных международных правовых документов.

Так, в соответствии со ст. 18 Всеобщей декларации прав человека «право на свободу мысли, совести и религии… включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения».

Мы видим, что стандарты свободы совести, по существу, сводятся к ее религиозным аспектам. Слово «убеждения», употребляемое в ст. 18, остается нераскрытым и двусмысленным: то ли оно уточняет понятие религии, то ли употребляется как нечто альтернативное ей. Такая «прорелигиозная» тенденция не удивительна. Дело в том, что на протяжении длительного исторического периода многие мировоззренческие вопросы решались исключительно с позиций религиозного миропонимания, религиозной морали. В связи с этим понятие свободы совести (в том числе его правовой аспект) приобрело более узкий смысл – как право индивида самостоятельно решать, руководствоваться ли ему в оценке своих поступков и мыслей поучениями религии или отказаться от них.

В результате не сводимые друг к другу понятия свободы мысли, свободы совести и свободы вероисповедания смешались, в том числе и на страницах важных международных и государственных документов. Широкое, объемное, касающееся буквально каждого индивида понятие «свобода совести» было сведено исключительно к свободе вероисповедания (т.е. к свободе, касающейся только индивидов, считающих себя верующими) и даже более того – к деятельности религиозных объединений (т.е. к коллективной форме реализации права на свободу вероисповеданий).

В России этой ситуацией не преминули воспользоваться заинтересованные властные группы, поддавшиеся древнему искушению превращать религии в политический и идеологический фактор. В результате они протащили через Госдуму, а общество получило федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», служащий образцом отсутствия представления о свободе совести как общечеловеческом феномене, как ценности, прежде всего личностной и частной, религиозный смысл которой является лишь одним из множества возможных.

С хорошо отрегулированной, точнее, заневоленной свободой совести спокойнее спится любой власти. Однако мир меняется. Представления о совести углубляются, освобождаясь от религиозного содержания и приобретая глубоко личностный и, одновременно, социальный, экологический и космический масштаб. Совесть, по В. Франклу**, это интуитивная способность отыскивать единственный смысл, кроющийся в каждой ситуации, даже смысл, противоречащий сложившимся ценностям, когда они уже не отвечают быстро изменяющимся ситуациям, тенденциям. Именно поэтому свобода совести – это всегда динамика, шанс добиться лучшего, возвысить индивида и возвыситься самому человечеству.

Всеобщая декларация прав человека говорит, что субъектом права на свободу совести является каждый. То же устанавливает и российская Конституция. Не все как общность, но каждый как индивид. Ибо каждый индивид имеет естественную потребность в самосознании. И только во вторую очередь мы можем говорить о потребности разделить (согласовать, ограничить, скорректировать и т.п.) эту систему ориентации с ближними. И лишь в третью очередь – о потребности индивидуально и коллективно выразить свою приверженность основным ценностям действиями, разделяемыми другими. Вероятно, законодательно закрепленное право на удовлетворение этой индивидуальной мировоззренческой потребности и есть свобода свести.

Следовательно, законодателя не должно волновать, является ли система ориентации каждого индивида религиозной или нерелигиозной, ведь речь идет о мировоззренческой, частной, по сути, глубоко интимной стороне человеческого существования. Законодательство не должно содержать принципов разделения граждан на верующих и неверующих, материалистов и идеалистов, свободомыслящих или догматиков… Реальная демаркация в этой сфере – это не противоположность или конфликт между верой в бога и атеизмом, религиозным догматизмом и свободомыслием, а конфликт между гуманистической правовой установкой и установкой, легализующей неравноправие между людьми по мировоззренческому принципу.

Немаловажно в этом деле разобраться с термином «религия». В правовом и самом широком смысле религий может быть ровно столько, сколько людей на Земле. Но в России этот термин широко используется в очень узком, теологическом смысле, будучи монополизированным (подобно понятию «духовность») господствующими церквами, что формирует не терпящую конкуренции клерикальную идеологию.

Российское государство весьма настойчиво предлагает нам, не задумываясь, отказаться от свободы выбора и довериться власти, которая «отечески» печется о нашем же благополучии. Нам предлагается жить не по законам, а по благодати и принципам справедливости (как их понимают и трактуют властные группы), характерным для крепкой патриархальной семьи. Естественно, в семье все спорные вопросы решаются отнюдь не путем судебных процедур, а «по справедливости», согласно которой авторитарная и абсолютистская нравственность отождествляется с законом. Видимая ясность, простота и традиционность декларируемого должного пленяет многих. Утопический тип сознания как следствие подавления свободы мировоззренческого выбора составляет архаический фундамент тех реальностей постсоветского общества, которые образуют его тоталитаристскую составляющую, позволяющую верхам постоянно подменять законодательство – моралью, за которой всегда можно различить волчьи уши беззакония. При этом напрочь притупляется понимание закона как гаранта прав личности. Под законом вообще понимается лишь необходимость послушания государству.

Примером является действующий закон «О свободе совести и религиозных объединениях». Опыт его применения позволяет предположить, что подобное «специальное» законодательство, применяемое государством в дополнение к действующей уголовно-правовой системе защиты общества от злоупотреблений в сфере свободы совести, камня на камне не оставляет от объекта защиты. Под предлогом защиты свободы совести государство фактически лишает общество этой свободы.

Некорректен при применении в системе права сам принцип разделения общества на «верующих» и «неверующих», лежащий в основе Закона и позволяющий властным структурам по своему усмотрению определять сферу, являющуюся изначально не предопределенной для кого-либо, кроме каждого отдельного индивида. Декларирование особых прав на объединение для «верующих» с предоставлением специального статуса «религиозное объединение», якобы с целью наиболее полной реализации их прав, на практике наделяет власть неограниченными возможностями устранения любой альтернативы очередной рождающейся на наших глазах государственной идеологии, бесстыдно облачающейся в религиозные одежды***.

_________________________________________

* СОВЕСТЬ – нравственное сознание, нравственное чутье или чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; способность распознавать качество поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее от лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; прирожденная правда, в различной степени развития. (Из «Толкового словаря русского языка» В. Даля. Прим. ред. сайта.)

** Франкл В. Человек в поисках смысла. М. 1990.

*** Текст журнальной статьи приведен в сокращении.

Сергей Бурьянов

наверх